От «оккупая» до самосожжения: футбольный стадион как музей политического активизма

«Футбол — это у нас единственное место, где каждый говорит то, что он думает, о том, что он видит».

«У футболистов очень много власти. Это единственная на свете профессия, в которой наёмный рабочий более влиятелен, чем его босс. У него есть массовая поддержка и возможность её мобилизовать. Но ему необходимо понимать, что он должен использовать эту власть с умом, когда существуют социальные проблемы, с которыми стоит бороться».

Первую цитату в разных вариациях приписывают композитору Дмитрию Шостаковичу, фанату футбола и болельщику ленинградского «Зенита». Вторая — из интервью Сократеса, капитана футбольной сборной Бразилии начала 1980-х. История футбола всегда рассказывалась в этих двух перспективах — зрителя и игрока. Из их взаимодействия рождается то, что социолог Эрвинг Гоффман и антрополог Джеймс Скотт называли «сфокусированным собранием». Группа незнакомцев собирается в одном месте — в театре, на петушиных боях или футбольном матче — на ограниченное время. Чувство единства и солидарности зрителей и игроков создает между ними крепкую связь. С окончанием матча эта связь исчезает, но, пока игра продолжается, может случиться что угодно — от социального протеста до акта искусства. «Большой музей» на шести примерах показывает, как стадион может стать пространством политического акционизма.

Есть множество социальных и культурных теорий, объясняющих особенную популярность футбола в странах Латинской Америки. В одной из уругвайских версий это объяснение звучит так: «у других стран есть история — у нас есть футбол». А в футболе для Уругвая главным остаётся матч с Бразилией 1950 года.

На том чемпионате, проходившем в Бразилии, местная сборная считалась главным фаворитом. Бразильцам нужно было только не проиграть последний матч Уругваю, чтобы впервые в истории стать лучшей сборной в мире.

У футбольного противостояния был важный политический и культурный контекст. Уругвай, первое в Латинской Америке социальное государство, с пенсиями, пособиями по безработице, лояльным отношением к чернокожим, в 1950-х сильно отличалось от Бразилии — страны с военной диктатурой и сильными расовыми предрассудками.

На специально построенный к турниру стадион «Маракана» пришли около 200 тысяч зрителей. Ожидаемую победу Бразилии отмечали с самого утра — о ней писали газеты, специально для неё заранее написали песни, игроков готовились представить к государственным наградам.

По ходу матча Бразилия вела в счете, однако во втором тайме Уругвай изменил течение матча и забил два гола. Матч закончился со счетом 1:2. За пределами стадиона, по всей стране был отмечен всплеск сердечных приступов и самоубийств.

На самой «Маракане» десятки тысяч человек, не в силах пережить поражение в одиночестве, отказались покинуть стадион после игры. Они остались ночевать на трибунах — жгли костры, пели песни, беседовали. «Оккупай» самого крупного публичного пространства в стране превратился в глобальный хэппенинг и запомнился всей стране как национальная трагедия под названием Мараканасо.

Бразилия впервые победила на чемпионате мира восемь лет спустя, обыграв Швецию со счетом 5:2 — этот кубок мира, помимо прочего, стал первым для 17-летнего Пеле.

В 1985 году бывшему капитану сборной Бразилии, Сократесу, был 31 год, он недавно уехал из родной страны и стал играть в Италии. С его отъездом завершился трёхлетний период «коринтианской демократии» — общественного движения, придуманного им для команды «Коринтианс» в Сан-Паулу, а затем охватившего большую часть бразильского общества.

Врач по образованию, Сократес вырос в семье выбившегося из нищеты политического активиста и был крайне нетипичным футболистом. Он действительно учился в медицинском вузе параллельно с игрой в футбол, читал политические колонки в газетах (и забирал спортивные полосы из газет своих товарищей, заставляя их читать всё остальное), а ещё открыто высказывался о ситуации в стране.

В 1982 году Сократес предложил ввести демократию в своей команде. Каждый в «Коринтианс» обладал правом голоса при решении любых вопросов. Голосовали все: игроки, тренеры, массажисты, уборщики, повара и президент клуба. Ни один голос не значил больше или меньше, чем другой. На обсуждение выносились все значимые вопросы: какого игрока подписать, а какого выставить на трансфер, в какую гостиницу заехать перед игрой, что будет на обед в столовой через неделю.

Сократес стал символом, но не был лидером собственного движения — он голосовал наравне с остальными, оставляя себе право на индивидуальное самовыражение только на поле. «Коринтианской демократии» помогало и то, что команда в те годы отлично играла — дважды выиграла чемпионат штата. Сборная Бразилии, возглавляемая капитаном Сократесом, хоть и не добилась больших успехов на чемпионате мира 1982 года, была признана всеми самой зрелищной командой турнира.

В 1984-м «коринтианская демократия» вышла на общенациональный уровень — под влиянием созданного футболистом движения в бразильском парламенте был выдвинут законопроект о возвращении прямых выборов президента — впервые с 1960-х годов. Сократес обещал покинуть страну, если проект проиграет голосование и, когда так и произошло, был вынужден сдержать слово.

Вместе с отъездом идейного вдохновителя закончилась и демократия внутри «Коринтианс»: в команду пришли новые игроки, а свобода и равенство были упразднены. Зато в 1985-м, когда Сократес уже играл в Италии, пала диктатура во всей Бразилии: впервые за несколько десятков лет страну возглавил президент от оппозиции Танкреду ди Алмейда, в страну вернулись прямые выборы.

Некоторые матчи чемпионата Франции можно посмотреть по китайскому телевидению. Вряд ли об этом знали многие даже в самом Китае, пока 28 сентября 2019 года на страну не началась прямая трансляция из Лиона: местная команда принимала дома «Нант».

Начало игры перенесли на 13:30 по французскому времени. Это не было удобно ни болельщикам на стадионе, ни самим игрокам, зато выигрышно для китайских телезрителей, а еще для международных рекламодателей — потому что в Китае матч показывали в прайм-тайм на огромную аудиторию. Президент французской лиги Фернан Дюшосс назвал работу с Китаем «частью глобального плана по продвижению чемпионата на мировой рынок».

План был скорректирован лионскими болельщиками, которые собрали на трибунах огромную инсталляцию тибетского флага из цветных листков. Его изображение, как и любое упоминание слогана Free Tibet («Свободный Тибет»), запрещено в китайской прессе. Тибет, аннексированный в 1950-х, несмотря на периодические протесты и даже восстания местного населения, остается частью Китая; большинство мировых держав не признают его независимой территорией.

В своем публичном заявлении после матча французские болельщики призвали своих собратьев по лиге следовать их примеру, так что «продвижение чемпионата» в Китай в ближайшее время может и не случиться.

В 1973 году в Чили сменилась власть. Военный переворот генерала Аугусто Пиночета завершился убийством президента-коммуниста Сальвадора Альенде и массовыми арестами среди левых по всей стране. Национальный стадион в Сантьяго был превращён в концлагерь — заключенных держали прямо на поле, пытки и допросы шли в подтрибунном помещении. Вопреки официальным заявлениям, аресты продолжались и в следующем году, когда среди прочих была задержана мать одного из игроков сборной, нападающего Карлоса Кассели.

Левые взгляды семьи Кассели ни для кого не были секретом, однако новая диктатура не только сажала в тюрьму и убивала: она сочетала тактику прямого насилия с отдельными акциями устрашения. Мать Кассели не погибла на стадионе в 1973 году или в тюрьме в 1974-м — она продолжала жить в Сантьяго, но говорить об этом открыто футболисту больше было нельзя. В то же время многие из погибших продолжали числиться «пропавшими без вести» — они так никогда и не были найдены.

Вся карьера Карлоса Кассели прошла при правой диктатуре в стране, и личное недовольство Пиночета игроком с «экстремистскими» взглядами было известно всем. Большую часть клубной карьеры он провел в Испании. А в 1978 году, например, Кассели не взяли со сборной на чемпионат мира из-за «неблагонадежности».

Вернувшись в Чили в том же 1978-м, футболист продолжил играть на том самом Национальном стадионе — в бывшей политической тюрьме.

Именно это футбольное поле стало местом его главного послания. Как-то раз забив мяч за местный «Коло-Коло», Кассели, по старой латиноамериканской традиции, побежал праздновать гол к трибунам. Болельщики на большом стадионе были рассажены отдельно, домашние сектора от гостевых отделяла «зона отчуждения» из нескольких пустых бетонных секторов. Форвард побежал именно туда, изображая бурную радость, празднуя гол с пустотой — с болельщиками, которых не было.

Когда в 1988-м в Чили проходил референдум о вотуме доверия Аугусто Пиночету, Кассели и его мать выступили на национальном телевидении с рассказом о пытках и поддержали местное оппозиционное движение NO. Пиночет проиграл выборы, а вместе с ним ушла однопартийная система и военная хунта, правившая страной более 15 лет.

В 1973 году в Уругвае борьба леворадикального движения «тупамарос» с правыми и верхушкой армии привели к военному перевороту. В самой свободной и независимой стране региона были отменены прямые выборы, запрещены оппозиционные партии, началась охота за профсоюзными лидерами, отправившая в подполье многих уругвайских политиков. Около 10% граждан Уругвая бежали из страны.

Тем временем, в местном футболе ничего не менялось — чемпионами с самого момента основания чемпионата становился кто-то из двух больших столичных команд: «Пеньяроль» или «Насьональ». Третьим по значимости в Монтевидео был еще один клуб — «Дефенсор» — вечный середняк, небольшая команда без амбиций.

1976-й в Уругвае был годом торжества сильных политиков — свеженазначенного президента Альберто Демичелли, задумавшего небольшую либерализацию, тут же сменил твёрдый Апорисио Мендес, державший курс на «победу над левыми» любой ценой, в лучших традициях холодной войны.

А вот футбольный чемпионат того года в стране получился странным: «Дефенсор» с самого начала не проигрывал ни единого матча, внезапно прославившись крепкой обороной и тактической выучкой. «Пеньяроль» и «Насьональ» синхронно теряли очки, и к концу сезона стало понятно, что титул впервые может уйти к «третьей силе».

25 июля «Дефенсор» победил «Рентистас» из Монтевидео со счетом 2:1 и выиграл чемпионат. Болельщики высыпали на поле праздновать, а команда побежала традиционный олимпийский круг почёта. Выглядел этот ритуал странно: тренер команды Сесар Сантос отправил своих игроков бежать вокруг поля не так, как принято, — а против часовой стрелки.

Победа «Дефенсора» и его «обратный» круг почёта стали символом новых надежд на перемены в уругвайском обществе.

В 1985-м, почти одновременно с Бразилией, Уругвай вернулся к прямым президентским выборам и партийной конкуренции в парламенте. А «Дефенсор», хотя и выиграл чемпионат ещё несколько раз, так никогда и не приблизился к своей славе 1976 года.

Иранская революция 1979 года повернула вспять культурную ситуацию в стране. В некогда самой свободной и светской стране региона вернули в повседневный обиход множество «норм мусульманской морали». Одной из них оказался запрет для женщин посещать футбольные матчи.

Это не значит, что женщин на матчах нет: многие попадают на футбол «неофициально» — например, наклеив бороду и усы. В местных социальных сетях они подписываются «бородатыми женщинами» и продолжают посещать игры.

Одна из них, 29-летняя Сахар Ходаяри, переодетая мужчиной, пробиралась на матч в Тегеране в марте 2019 года. Её остановил личный досмотр перед стадионом. Но, так как, по исламскому обычаю, к женщине не может прикасаться незнакомый мужчина, Ходаяри не выдержала и выдала себя.

Сначала её отправили в тюрьму, однако вскоре отпустили с обязательством явиться в суд. Он состоялся 2 сентября: Ходаяри была приговорена к шести месяцам заключения за попытку проникнуть на стадион.

Прямо у выхода из здания суда болельщица облила себя бензином и совершила акт самосожжения. Неделю спустя она умерла в больнице. Несмотря на попытки официальных СМИ Ирана смягчить общественную реакцию (сестра Ходаяри заявила, что у девушки было биполярное расстройство, капитан футбольной сборной выразил семье соболезнования), история разошлась настолько широко, что даже FIFA — очень консервативная и бюрократическая организация — призвала местные власти «что-то предпринять».

Чуть больше месяца спустя, в октябре 2019-го, женщины в Иране впервые получили официальный допуск на футбольный матч. Сборная Ирана обыграла в нем команду Камбоджи, для болельщиц выделили специальную трибуну. Некоторые местные активистки назвали акцию пропагандистской и глянцевой — очевидно, что проходной матч был использован как витрина для западных наблюдателей, — однако почти 40 лет в Иране не было и такого. Стадион остается открытым для публичного самовыражения даже там, где больше для этого мест нет.