История перестройки в 29 значках. Cобытия, люди, явления — глазами и словами современников

1. Четыре значка про Егора

Критическое выступление Бориса Ельцина на партийной конференции в июне 1988 года прервал один из членов Политбюро, Егор Лигачёв. Ему, как и многим консерваторам в партии, не нравилась перестройка.

Ельцин, в свою очередь, не только поддерживал реформы, но и выступал за их расширение, считая, что верхушка партии тормозит необходимые политические изменения в стране.

Лигачёв остановил монолог Ельцина фразой «Борис, ты не прав!». Эти слова превратились в перестроечный мем, пересказывались сторонниками демократии на десятки ладов и возвращались к Лигачёву в самых разнообразных формах.

2. «Сахаров по талонам»

Академик Андрей Сахаров, физик, правозащитник, политический деятель, достиг пика своей славы во второй половине 1980-х. В конце 1986 года действовавший генсек Михаил Горбачёв освободил Сахарова и его жену Елену Боннэр из политической ссылки в Горьком; это событие стало одной из первых точек отсчета начала перестройки.

Сахаров продолжал заниматься общественными проблемами вплоть до своей смерти в 1989 году. «Сахаров по талонам» — это ещё и намек на экономические трудности поздней перестройки, когда многим не хватало продуктов даже первой необходимости.

3. «Вступлю в партию, КПСС не предлагать!»

Одна из самых активных общественных кампаний перестройки — борьба за отмену шестой статьи Конституции СССР, согласно которой Компартия являлась «руководящей и направляющей силой Советского общества», то есть единственной в стране политической партией.

О необходимости отмены этой статьи говорили на съездах народных депутатов в 1989 году, в феврале 1990-го на улицы Москвы с этими требованиями вышли 200 тысяч человек.

Уже в марте 1990-го Горбачёв подписал закон об изменении конституции — введении поста президента страны и отмены монополии КПСС в политике, после чего шутка «КПСС не предлагать» стала реальностью.

4. Два Гдляна

Тельман Хоренович Гдлян, следователь по особо важным делам при Генпрокуратуре СССР, прославился в ходе разбирательства так называемого «хлопкового дела» — разоблачения случаев массовой коррупции в Узбекистане в 1970-х–1980-х годах.

В позднюю перестройку Гдлян превратился в живой символ борьбы с коррупцией, особенно после того, как в 1990 году его самого исключили из КПСС и объявили о начале расследования его деятельности. Он был активным участником демократической Межрегиональной депутатской группы (первой легальной парламентской оппозиции) и продолжал выступать на крупных оппозиционных митингах вплоть до конца перестройки.

1. «Пролетарий над гнездом кукушки»

Роман битника Кена Кизи «Пролетая над гнездом кукушки» (1962) был известен, и не только в СССР, главным образом благодаря экранизации 1975 года с Джеком Николсоном в главной роли. Тема «строгого режима в сумасшедшем доме» была близка и режиссеру фильма Милошу Форману, в 1968 году сбежавшему от советских танков из родной Чехословакии в США. Первый русский перевод романа Кизи вышел на русском языке в 1993 году.

2. «А зоны здесь тихие»

«А зори здесь тихие...» — советский кинохит 1972 года режиссера Станислава Ростоцкого, экранизация одноименной повести Бориса Васильева, история женского отряда зенитчиц, погибающих при выполнении боевого задания в 1942 году. Фраза на значке — иронический ответ на вал перестроечных публикаций о ГУЛАГе, документов и мемуаров бывших «сидельцев», рассказывавших до того неизвестные широкой публике подробности недавнего советского прошлого.

3. «Кафка Корчагин»

Перестроечный брат Павки Корчагина, главного героя романа Николая Островского «Как закалялась сталь», одного из самых тиражируемых соцреалистических романов в истории СССР.

Отсылки к абсурдисту Францу Кафке часто использовали для описания советской действительности (взять хотя бы афоризм «мы рождены, чтоб Кафку сделать былью» художника Вагрича Бахчаняна).

4. «Зачем ты встал? Проклятьем заклеймённый»

Новое прочтение первой строчки «Интернационала», до 1944 года официального гимна СССР. В оригинале песня начинается так: «Вставай, проклятьем заклеймённый». Встать должен был «весь мир голодных и рабов», иными словами, пролетариат, простой рабочий народ. В перестройку впервые были публично поставлены под сомнение «завоевания Октябрьской революции», то есть того самого момента, когда народ «встал».

5. «Я другой такой страны не знаю, где так»

Строчка из «Песни о Родине» Исаака Дунаевского на стихи Василия Лебедева-Кумача, написанной для кинофильма 1936 года «Цирк». В оригинальной версии человек мог «вольно дышать» в «стране родной». В перестроечной версии вопрос о том, чем он мог бы заниматься, остался открытым.

6. «Призрак коммунизма — наша цель»

В тексте Маркса и Энгельса «Манифест коммунистической партии» (1848) «призрак коммунизма» бродил по Европе. Привычное соседство «коммунизма» и «цели» в одном предложении в версии времён перестройки корректируется новыми реалиями: авторы значка вопрошают, нельзя ли вместо настоящего коммунизма ограничиться его призраком?

7. «Социализм с человеческим лицом»

В 1968 году в коммунистической Чехословакии шли демократические реформы, и главный их идеолог, Александр Дубчек, призывал к «социализму с человеческим лицом». Советской реакцией на политические изменения в стране соцлагеря стал ввод танков и отстранение Дубчека от власти. Для многих идеологов перестройки именно этот исторический момент стал поворотной точкой в их восприятии политики Советского Союза и его возможного социалистического будущего.

8. «Нет продуктов в своём отечестве»

В тексте Евангелия от Матфея нет пророка «в своём отечестве» — в перестройку проблемы были куда более земными. Дефицит продуктов был характерной чертой советского быта на протяжении всей его истории, однако именно во второй половине 1980-х кризис стал особенно ощутимым: прилавки опустели даже в столице, а длина очередей приблизилась к рекордам сталинского времени

1. «Как вам спится, стукачи?»

В «Плясовой» у барда Александра Галича есть такие слова:

«Плохо спится палачам по ночам,

Вот и ходят в гости палачи к палачам».

Одним из важнейших общественных изменений времен перестройки была публичная дискуссия о работе репрессивных органов, прежде всего сталинского времени. Много говорилось и писалось о «палачах» и «стукачах» из недавнего прошлого, без участия которых в государственной политике террора никакой сталинизм не был бы возможен.

2. «Чувство глубокого и полного удовлетворения»

Клише из советского новояза, часто приписываемое генсеку Леониду Брежневу, на самом деле имеет более древнюю историю и фиксируется как минимум начиная с 1950-х годов. Это чувство, испытываемое по разным поводам, в перестройку переосмысляется через старую аббревиатуру. ГПУ (в оригинале — Государственное политическое управление) — одно из названий политической полиции в СССР (будущих НКВД и КГБ).

3. «Моя милиция меня стережёт»

В поэме Владимира Маяковского «Октябрь» милиция берегла лирического героя. К концу перестройки, вместе с многочисленными разоблачениями деятельности КГБ и органов, авторам значка стало понятно, что более точной будет другая версия событий.

4. «Стукач — не профессия»

Вариация тиражируемого советского лозунга «... не профессия, а…», предполагавшего, что множество родов деятельности человека должны быть для него не профессией, а «зовом сердца», «призванием» или, чуть позже, «стилем жизни».

5. «Старик Дзержинский нас заметил и, в гроб сводя, благословил»

У Пушкина в «Евгении Онегине» был «Старик Державин…». Феликс Дзержинский, основатель и первый глава политической полиции, ВЧК-ОГПУ, в перестройку виделся таким же отцом-основателем и предтечей будущего террора, как Державин у Пушкина — русского поэтического языка.

1. «Наша правда выше голых фактов!»

Вместе с гласностью — одним из формообразующих признаков перестройки — публичным знанием стало то, что на протяжении долгого времени говорилось шёпотом: в стране существовала политическая цензура. Главный печатный орган коммунистической партии, газета «Правда», продолжал выходить миллионными тиражами, несмотря на то, что, как известно, «В „Правде“ нет известий, а в „Известиях“ — правды».

2. «Перестройка как высшая и последняя стадия социализма»

Марксистко-ленинская теория «общественно-экономических формаций», которые, сменяя друг друга, в целом составляют всю историю человечества, завершалась неминиуемым торжеством социализма, как «высшей и последней стадии» развития общества. Правда, по ходу дела обнаруживались промежуточные фазы: при Сталине социализм был «в основном построен», при Хрущёве предполагалось, что «через 20 лет мы будем жить при коммунизме», а при Брежневе провозглашался «зрелый социализм». Перестройка тоже искала своё место в этой, как уже стало понятно к 1990-м, самопародийной иерархии.

3. «Это уже коммунизм или будет ещё хуже?»

См. предыдущий значок. Каждая новая стадия развития общества, в советском изложении марксизма, должна была быть более «прогрессивной», чем предыдущая. Таким образом, к моменту перестройки всё уже должно было быть хорошо. Так это уже коммунизм, уточняет автор значка, или будет ещё хуже?

4. «70 лет строгого режима»

1987-й, год объявления перестройки, был также и годом 70-летия Октябрьской революции. В этом же году выяснилось и то, что прошедшие 70 лет были для многих советских граждан «годами строгого режима», то есть усиленной охраны в местах заключения.

Советские диссиденты, большинство которых долгое время относились к перестройке с недоверием, говорили о «двух зонах» внутри СССР: «большой» и «малой», где малая была, собственно, тюрьмой, ГУЛАГом, а большая — всем Советским Союзом.

5. «В СССР труд заменяет секс»

В июле 1986 года в ходе телемоста СССР — США, одна из советских участниц, в ответ на вопрос из Бостона о «сексе в рекламных роликах» ответила, что «у нас [в СССР] секса нет». Фраза быстро стала крылатой и неоднократно использовалась в советской массовой культуре. Но если «секса нет», не должен ли у него быть какой-то «заместитель», что-то столь же необходимое и бескорыстное? Перестроечный значок на эту роль предлагает труд.

1. «Берегите евреев»

На протяжении всей советской истории беречь предлагалось лес, природу, друг друга и многое другое. В перестройку, вместе с открытием границ и началом массовой эмиграции в Израиль наряду с активизацией действий антисемитского общества «Память», предлагалось заодно беречь и евреев.

2. «Вот купил себе значков»

Привет из недавнего прошлого. Умерший в 1982-м генсек Брежнев в последние годы жизни регулярно вручал самому себе государственные награды: в частности, он был четырежды Героем Советского Союза и лауреатом Ленинской премии по литературе. Этот факт, вместе с массовым советским увлечением фалеристикой, и вдохновил создателей изображения на значке.

«Большой музей» благодарит Международный Мемориал за значки, предоставленные для съёмки.