Сыграть в ящик: как вертеп придумали еще до появления христианства

Устанавливать вертеп в церкви на Рождество — одна из важных средневековых христианских традиций, сохранившихся до наших дней. Стандартный набор кукол-персонажей иллюстрирует классическую новозаветную историю: благая весть деве Марии, рождение Иисуса, поклонение волхвов. Несмотря на очевидную связь с Библией, вертепная традиция имеет более древнюю, дохристианскую историю. «Большой музей» разобрался, из чего вырос один из главных символов Рождества.

В египетской части «Истории» Геродота встречаются упоминания о двух условных аналогах современного вертепа: движущиеся куклы в руках женщин во время мистерий в честь Диониса (вероятно, речь идет о боге Осирисе, согласно египетской мифологии, обучившем людей выращивать виноград, в современном Геродоту греческом пантеоне ему соответствовал, в числе прочих, бог вина и вдохновения Дионис — прим. «БМ»), а также деревянная кукла-покойник, которую показывали сотрапезникам на пиру:

«Египтяне справляют праздник в честь Диониса почти совершенно так же, как и в Элладе (за исключением хоров). Только вместо фаллосов они придумали носить другой символ – куклы-статуэтки в локоть величиной, приводимые в движение с помощью шнурков. Эти куклы с опускающимся и поднимающимся членом женщины носят по селениям, причем этот член почти такой же величины, как и все тело куклы. Впереди шествует флейтист, а за ним следуют женщины, воспевая Диониса.

<...>

«На пиршествах у людей богатых после угощения один человек обносит кругом деревянное изображение покойника, лежащего в гробу. Изображение представляет собой расписную фигуру величиной в один или два локтя с чертами покойника. Каждому сотрапезнику показывают эту фигуру со словами: „Смотри на него, пей и наслаждайся жизнью. После смерти ведь ты будешь таким!“. Таковы обычаи египтян на пиршествах».

В «Сатириконе» Петрония, первом из сохранившихся римских романов, тоже есть сцена, где кукла-серебряный скелет танцует за праздничным столом, напоминая всем участникам о неизбежности смерти:

«Мы пили и удивлялись столь изысканной роскоши. В это время раб притащил серебряный скелет, так устроенный, что его сгибы и позвонки свободно двигались во все стороны. Когда его несколько раз бросили на стол и он, благодаря подвижному сцеплению, принимал разнообразные позы, Трималхион воскликнул:

— Горе нам, беднякам! О, сколь человечишко жалок!

Станем мы все таковы, едва только Орк нас похитит,

Будем же жить хорошо, други, покуда живем».

Драматург и поэт Феспис, изобретатель древнегреческого театра, придумавший театральные маски, которые обозначали смену настроения в повествовании, и первым добавивший к хору актера-одиночку (протагониста), который мог вступать с хором в диалог, путешествовал по Греции на телеге. Телега служила его театру не только средством передвижения, но еще и частью сцены, и элементом театрального действа. Фрейденберг сравнивает эту телегу с будущим вертепным ящиком.

Еще одну аналогию с вертепом Ольга Фрейденберг находит в Древнем Риме. В длинном, чрезвычайно подробно разработанном похоронном обряде (включавшем в себя, например, театральное воспроизведение главных событий из истории рода, к которому принадлежал покойный) отдельно выделялся этап публичного оплакивания, collocatio. «Перед нами высокий помост-ложе, катафалк, на который положено изображение усопшего, как та же кукла; он или стоит, или телега с этим помостом движется <...> уже для погребения», — так описывает этот процесс Фрейденберг.

Возвращаясь от похорон обратно к театру, Фрейденберг выделяет «эккиклему» — один из важных элементов более позднего, постэсхиловского греческого театра. По сути это подмостки на колёсах, подвижная часть сцены, разделяющая «улицу» и «дом» в представлении. Но исследователь отмечает, что «её назначением более древним было привозить на себе трупы убитых и убийц». Таким образом, в эккиклеме объединяются несколько элементов, которые одновременно присутствуют и в вертепном действе: мёртвое тело, деревянный помост/ящик и представление.

Ящик для даров

От античного театра Ольга Фрейденберг переходит к раннесредневековому храму и по отдельности рассматривает некоторые его элементы. Она приходит к нескольким аналогиям, демонстрирующим переход от античной традиции к христианской, с сохранением той же смысловой линии: и там, и там присутствуют условные «ящик» как «место действия», «куклы» как «действующие лица» и сюжет, связанный с рождением и смертью.

Эдикула, храмовый ящик для даров, может быть представлен как прообраз вертепного ящика, также использующегося для демонстрации чего-то «священного» (сцен из новозаветной библейской истории): «Aediculum — вот сразу перед нами и маленький дом, и комната-ниша, и храмик. Это <...> наш вертеп и наш театр марионеток, с теми же изображениями богов или святых внутри, с той же формой церковки, церковного домика-ящика, который тоже пребывает в храме».

Ниша для хранения хлеба и вина

Другой элемент того же церковного пространства — пастофорий, ниша у алтаря для хранения священных сосудов, куда в том числе могли складывать остатки хлеба и вина после причастия. Церковный обряд причастия (превращение хлеба в плоть Христа и вина — в его кровь), по мнению Фрейденберг, может быть переосмыслен и как театр. А его остатки, или «реквизит», помещаются в пастофории.

Ковчег для святых даров

Наконец, ковчег с дарами, который находится на специальном столе внутри алтаря христианского храма — прямой аналог будущего театрального вертепа: ящика, содержащего в себе «священную историю», которая разыгрывается перед публикой по определённым дням. «Такое жилище божества со статуей его или фетишем есть тот же зачаточный вертеп с куклой», — подчёркивает Фрейденберг.

Последний этап — вертепные куклы, разыгрывающие рождественский спектакль, театральное представление. На двух этажах вертепа последовательно демонстрируются две истории: возвышенная, небесная — рождение Иисуса, приход пастухов, поклонение волхвов, и земная, жестокая — избиение младенцев, а затем запоздалые попытки царя Ирода «заговорить» смерть и отсрочить свое неминуемое попадание в ад. Вторая часть завершается появлением чёрта, отрубающего Ироду голову и уносящего тело мёртвого царя в ад.

Традиционно вертепные представления такого рода связаны с восточноевропейским католицизмом, главенствовавшим на территории современных Украины и Польши. Здесь все элементы собраны воедино: куклы, изображающие божество (и священную историю), а заодно разыгрывающие значительные события — такие, как жизнь и смерть. Сам вертеп, побывав до этого телегой, театральными подмостками и ковчегом со святыми дарами, наконец, обретает свою традиционную форму ящика.

«Мы можем, таким образом, заметить, что идея ящика – шкапа – гроба идет в параллелизме с идеей жилища – телеги – храма – подмостков – ложа или стола. И что идея куклы параллельна идее божества – актера – покойника», — подытоживает Фрейденберг.